Всё о Чехове - Публицистика - Остров Сахалин - Страница 44
Потом уж пришли из стану и
объявили, что Сергей уже там. Тут нас начали забирать. А Сергей, знашь,
прямо к становому да к уряднику, на коленки стал и говорит на нас, что
Ефремовы дети уже года три нанимали побить Андрюху. "Дорогой, говорит, шли
мы втроем- Иван, да Егор, да я- и сговорились вместе побить. Я, говорит,
корчевочкой ударил Андрюху, а Иван да Егор схватились бить его, а я
испужался да назад, говорит, побежал, за задними мужиками". Потом нас-
Ивана, Киршу, меня и Сергея- забрали и в тюрьму в город.
-А кто такие Иван и Кирша?
-Братья мои родные. В тюрьму пришел купец Петр Михайлыч и взял нас
на поруки. И были на поруках у него до Покрова. Жили мы хорошо, сохранно.
На другой день Покрова нас судили в городе. У Кирши были свидетели-
задние мужики выправили, а меня так, брат, и влопало. Я на суде говорил
то, что тебе вот сказываю, как есть, а суд не верит: "Тут все так говорят
и глазы крестят, а всё неправда". Ну, осудили, да в острог. В остроге жили
под замком, но только был я парашечником, подметал камеры и обед подносил.
Давали мне за это каждый по пайку хлеба в месяц. Фунта три будет с
человека. Как заслышали выход, телеграмму домой послали. Перед Николой
было дело. Женка и брат Кирша приехали нас проведать и кое-чего тут
привезли из платья, да и еще кое-чего... Женка плакала-выла, да ничего не
поделаешь. Как поехала, я ей туда домой два пайка хлеба дал в гостинцы.
Поплакали и поклон послали детям и всем крещеным. Дорогой мы были скованы
нарушнями. По два человека шли. Я шел с Иваном. В Новгороде с нас карточки
снимали, тут заковали нас и головы брили. Потом в Москву погнали. В
Москве, когда сидели, на помилование прошение посылали. Как ехал в Одессу,
не помню. Хорошо ехал. В Одессе нас выспрашивали в докторской, скидывали
одёжу всю, оглядывали. Потом собрали нас и погнали на пароход. Тут казаки
и солдаты нас рядом вели по ступенькам и посадили нас в нутро. Сидим на
нарах, да и всё. Всяк на свое место. На верхней наре пять человек нас
сидело. Сперва мы не понимали, а потом говорят: "Поехали, поехали!" Ехали,
ехали, а потом начало качать. Жар такой, голые стояли народ. Кто блевал, а
другой- ничего. Тут, конечно, больше лежали. А шторм горазд был. Во все
стороны кидало. Ехали, ехали, потом и наехали. Нас так и толконуло. День
туманливый. Сталось темно. Как толконуло, и установилось, качается, знашь,
на скалах; думали, что рыбина это качает под низом, ворочает пароход*.
Наперед дергали, дергали- не сдернуть, да назад зачали дергать. Назад
стали дергать, посередке и проломило снизу. Начали парусом дыру
затягивать; затягивали, затягивали- ничего способу нет. Вода накопилась
до самого полу, где народ сидит, и стала под народ выходить вода на пол.
Народ просит: "Не дайте погибнуть, ваше благородие!" И он сперва: "Не
ломитесь, не проситесь, не дам погибнуть ничего". Потом стало накопляться
под нижние нары. Крещеные стали проситься да ломиться.
|