Всё о Чехове - Публицистика - Остров Сахалин - Страница 37
Надо или признать общие камеры уже
отжившими и заменить их жилищами иного типа, что уже отчасти и делается,
так как многие каторжные живут не в тюрьме, а в избах, или же мириться с
нечистотой как с неизбежным, необходимым злом, и измерения испорченного
воздуха кубическими саженями предоставить тем, кто в гигиене видит одну
только пустую формальность.
В пользу системы общих камер, я думаю, едва ли можно сказать
что-нибудь хорошее. Люди, живущие в тюремной общей камере,- это не
община, не артель, налагающая на своих членов обязанности, а шайка,
освобождающая их от всяких обязанностей по отношению к месту, соседу и
предмету. Приказывать каторжному, чтобы он не приносил на ногах грязи и
навоза, не плевал бы на пол и не разводил клопов- дело невозможное. Если
в камере вонь или нет никому житья от воровства, или поют грязные песни,
то виноваты в этом все, то есть никто. Я спрашиваю каторжного, бывшего
почетного гражданина: "Почему вы так неопрятны?" Он мне отвечает: "Потому
что моя опрятность была бы здесь бесполезна". И в самом деле, какую цену
может иметь для каторжного собственная его чистоплотность, если завтра
приведут новую партию и положат с ним бок о бок соседа, от которого ползут
во все стороны насекомые и идет удушливый запах?
Общая камера не дает преступнику одиночества, необходимого ему хотя
бы для молитвы, для размышлений и того углубления в самого себя, которое
считают для него обязательным все сторонники исправительных целей.
Свирепая картежная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань,
смех, болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков, продолжающиеся
всю ночь, мешают утомленному рабочему спать, раздражают его, что, конечно,
не остается без дурного влияния на его питание и психику. Стадная сарайная
жизнь с ее грубыми развлечениями, с неизбежным воздействием дурных на
хороших, как это давно уже признано, действует на нравственность
преступника самым растлевающим образом. Она отучает его мало-помалу от
домовитости, то есть того самого качества, которое нужно беречь в
каторжном больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится
самостоятельным членом колонии, где с первого же дня требуют от него, на
основании закона и под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином и
добрым семьянином.
В общих камерах приходится терпеть и оправдывать такие безобразные
явления, как ябедничество, наушничество, самосуд, кулачество. Последнее
находит здесь выражение в так называемых майданах, перешедших сюда из
Сибири. Арестант, имеющий и любящий деньги и пришедший из-за них на
каторгу, кулак, скопидом и мошенник, берет на откуп у товарищей-каторжных
право монопольной торговли в казарме, и если место бойкое и многолюдное,
то арендная плата, поступающая в пользу арестантов, может простираться
даже до нескольких сотен рублей в год. Майданщик, то есть хозяин майдана,
официально называется парашечником, так как берет на себя обязанность
выносить из камер параши, если они есть, и следить за чистотою.
|