Всё о Чехове - Публицистика - Остров Сахалин - Страница 223
Пролив, отделяющий остров от материка, в
зимние месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая летом играет роль
тюремной стены, зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий
может пройти его пешком или переехать на собаках. Да и летом пролив
ненадежен: в самом узком месте, между мысами Погоби и Лазарева, он не шире
шести-семи верст, а в тихую, ясную погоду нетрудно переплыть на плохой
гиляцкой лодке и сто верст. Даже там, где пролив широк, сахалинцы видят
материковый берег довольно ясно; туманная полоса земли с красивыми горными
пиками изо дня в день манит к себе и искушает ссыльного, обещая ему
свободу и родину. Комитет, кроме этих физических условий, не предвидел еще
или упустил из виду побеги не на материк, а внутрь острова, причиняющие
хлопот не меньше, чем побеги на материк, и, таким образом, островное
положение Сахалина далеко не оправдало надежд комитета.
_______________
*мнимым островом (лат.).
Но оно все-таки остается преимуществом. Из Сахалина бежать нелегко.
Бродяги, на которых в этом отношении можно положиться, как на
специалистов, заявляют откровенно, что бежать из Сахалина гораздо труднее,
чем, например, из Карийской или Нерчинской каторги. При совершенной
распущенности и всяких послаблениях, какие имели место при старой
администрации, сахалинские тюрьмы все-таки оставались полными, и арестанты
бегали не так часто, как, быть может, хотели того смотрители тюрем, для
которых побеги составляли одну из самых доходных статей. Нынешние
чиновники сознаются, что если бы не страх перед физическими препятствиями,
то, при разбросанности каторжных работ и слабости надзора, на острове
оставались бы только те, кому нравится здесь жить, то есть никто.
Но среди препятствий, удерживающих людей от побегов, страшно главным
образом не море. Непроходимая сахалинская тайга, горы, постоянная сырость,
туманы, безлюдье, медведи, голод, мошка, а зимою страшные морозы и
метели- вот истинные друзья надзора. В сахалинской тайге, где на каждом
шагу приходится преодолевать горы валежного леса, жесткий, путающийся в
ногах багульник или бамбук, тонуть по пояс в болотах и ручьях,
отмахиваться от ужасной мошки,- даже вольные сытые ходоки делают не
больше 8 верст в сутки, человек же, истощенный тюрьмой, питающийся в тайге
гнилушками с солью и не знающий, где север, а где юг, не делает в общем и
3- 5 верст. К тому же он вынужден идти не прямою дорогой, а далеко в
обход, чтобы не попасть на кордон. Проходит в бегах неделя-другая, редко
месяц, и он, изнуренный голодом, поносами и лихорадкой, искусанный мошкой,
с избитыми, опухшими ногами, мокрый, грязный, оборванный, погибает
где-нибудь в тайге или же через силу плетется назад и просит у бога, как
величайшего счастья, встречи с солдатом или гиляком, который доставил бы
его в тюрьму.
Причиной, побуждающею преступника искать спасения в бегах, а не в
труде и не в покаянии, служит главным образом не засыпающее в нем сознание
жизни.
|