Всё о Чехове - Публицистика - Остров Сахалин - Страница 18
А.Н.Корф, в
ответ на тост за его здоровье, сказал короткую речь, из которой мне теперь
припоминаются слова: "Я убедился, что на Сахалине несчастным живется
легче, чем где-либо в России и даже Европе. В этом отношении вам предстоит
сделать еще многое, так как путь добра бесконечен". Он пять лет назад был
на Сахалине и теперь находил прогресс значительным, превосходившим всякие
ожидания. Его похвальное слово не мирилось в сознании с такими явлениями,
как голод, повальная проституция ссыльных женщин, жестокие телесные
наказания, но слушатели должны были верить ему: настоящее в сравнении с
тем, что происходило пять лет назад, представлялось чуть ли не началом
золотого века.
Вечером была иллюминация. По улицам, освещенным плошками и
бенгальским огнем, до позднего вечера гуляли толпами солдаты, поселенцы и
каторжные. Тюрьма была открыта. Река Дуйка, всегда убогая, грязная, с
лысыми берегами, а теперь украшенная по обе стороны разноцветными фонарями
и бенгальскими огнями, которые отражались в ней, была на этот раз красива,
даже величественна, но и смешна, как кухаркина дочь, на которую для
примерки надели барышнино платье. В саду генерала играла музыка и пели
певчие. Даже из пушки стреляли, и пушку разорвало. И все-таки, несмотря на
такое веселье, на улицах было скучно. Ни песен, ни гармоники, ни одного
пьяного; люди бродили, как тени, и молчали, как тени. Каторга и при
бенгальском освещении остается каторгой, а музыка, когда ее издали слышит
человек, который никогда уже не вернется на родину, наводит только
смертную тоску.
Когда я явился к генерал-губернатору с бумагой, он изложил мне свой
взгляд на сахалинскую каторгу и колонию и предложил записать всё,
сказанное им, что я, конечно, исполнил очень охотно. Всё записанное он
предложил мне озаглавить так: "Описание жизни несчастных". Из нашей
последней беседы и из того, что я записал под его диктовку, я вынес
убеждение, что это великодушный и благородный человек, но что "жизнь
несчастных" была знакома ему не так близко, как он думал. Вот несколько
строк из описания: "Никто не лишен надежды сделаться полноправным;
пожизненности наказания нет. Бессрочная каторга ограничивается 20-ю
годами. Каторжные работы не тягостны. Труд подневольный не дает работнику
личной пользы- в этом его тягость, а не в напряжении физическом. Цепей
нет, часовых нет, бритых голов нет".
Дни стояли хорошие, с ясным небом и с прозрачным воздухом, похожие на
наши осенние дни. Вечера были превосходные; припоминается мне пылающий
запад, темно-синее море и совершенно белая луна, выходящая из-за гор. В
такие вечера я любил кататься по долине между постом и деревней
Ново-Михайловкой; дорога здесь гладкая, ровная, рядом с ней рельсовый путь
для вагонеток, телеграф. Чем дальше от Александровска, тем долина
становится уже, потемки густеют, гигантские лопухи начинают казаться
тропическими растениями; со всех сторон надвигаются темные горы.
|