Всё о Чехове - Публицистика - Из Сибири - Страница 8
Не слышно
про них. А встречные бродяги, которыми меня так пугали, когда я ехал сюда,
здесь так же страшны для проезжего, как зайцы и утки.
К чаю мне подают блинов из пшеничной муки, пирогов с творогом и
яйцами, оладий, сдобных калачей. Блины тонкие, жирные, а калачи вкусом и
видом напоминают те желтые, ноздреватые бублики, которые в Таганроге и в
Ростове-на-Дону хохлы продают на базарах. Хлеб везде по сибирскому тракту
пекут вкуснейший; пекут его ежедневно и в большом количестве. Пшеничная
мука здесь дешевая: 30- 40 коп. за пуд.
На одном хлебе сыт не будешь. Если в полдень попросишь чего-нибудь
вареного, то везде предлагают одной только "утячьей похлебки" и больше
ничего. А эту похлебку есть нельзя: мутная жидкость, в которой плавают
кусочки дикой утки и потроха, не совсем очищенные от содержимого.
Невкусно, и смотреть тошно. В каждой избе- дичина. В Сибири никаких
охотничьих законов не знают и стреляют птиц в продолжение всего года. Но
едва ли здесь скоро истребят дичь. На расстоянии 1500 верст от Тюмени до
Томска дичи много, но не найдется ни одного порядочного ружья, и из ста
охотников только один умеет стрелять влёт. Обыкновенно охотник ползет к
уткам на животе, по кочкам и мокрой траве, и стреляет только из-за куста,
в 20- 30 шагах в сидячую, причем его поганое ружье раз пять дает осечку,
а выстрелив, сильно отдает в плечо и в щеку; если удается попасть в цель,
то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары и полезай в холодную воду.
Охотничьих собак здесь нет.
9-го мая.
IV
Подул холодный, резкий ветер, начались дожди, которые идут день и
ночь, не переставая. В 18 верстах от Иртыша мужик Федор Павлович, к
которому привез меня вольный ямщик, говорит, что дальше ехать нельзя, так
как от дождей по берегу Иртыша затопило луга; вчера из Пустынского приехал
Кузьма, так он едва лошадей не утопил; надо ждать.
-А до каких пор ждать?- спрашиваю.
-А кто ж его знает? Спроси у бога.
Иду в избу. Там в горнице сидит старик в красной рубахе, тяжело дышит
и кашляет. Я даю ему доверов порошок- полегчало, но он в медицину не
верит и говорит, что ему стало легче оттого, что он "отсиделся".
Сижу и думаю: остаться ночевать? Но ведь всю ночь будет кашлять этот
дед, пожалуй, есть клопы, да и кто поручится, что завтра вода не
разольется еще шире? Нет, уж лучше ехать!
-Поедем, Федор Павлович!- говорю я хозяину.- Не стану я ждать.
-Это как вам угодно,- кротко соглашается он.- Только бы нам в воде
не ночевать.
Едем. Дождь не идет, а, как говорится, лупит во всю мочь; тарантас же
у меня не крытый. Первые верст восемь проезжаем по грязной дороге, но
все-таки рысью.
-Ну, погода!- говорит Федор Павлович.- Признаться, сам я давно там
не был, не видел разлива, да вот Кузьма напугал. Может, бог даст, и
проедем.
Но вот перед глазами расстилается широкое озеро. Это затопленные
луга.
|