Всё о Чехове - Публицистика - Из Сибири - Страница 6
Чистота удивительная: ни соринки, ни
пятнышка. Стены белые, полы непременно деревянные, крашеные или покрытые
цветными холщовыми постилками; два стола, диван, стулья, шкаф с посудой,
на окнах горшки с цветами. В углу стоит кровать, на ней целая гора из
пуховиков и подушек в красных наволочках; чтобы взобраться на эту гору,
надо подставлять стул, а ляжешь- утонешь. Сибиряки любят мягко спать.
От образа в углу тянутся по обе стороны лубочные картины; тут портрет
государя, непременно в нескольких экземплярах, Георгий Победоносец,
"Европейские государи", среди которых очутился почему-то и шах персидский,
затем изображения святых с латинскими и немецкими подписями, поясной
портрет Баттенберга, Скобелева, опять святые... На украшение стен идут и
конфектные бумажки, и водочные ярлыки, и этикеты из-под папирос, и эта
бедность совсем не вяжется с солидной постелью и крашеными полами. Но что
делать? Спрос на художество здесь большой, но бог не дает художников.
Посмотрите на дверь, на которой нарисовано дерево с синими и красными
цветами и с какими-то птицами, похожими больше на рыб, чем на птиц; дерево
это растет из вазы, и по этой вазе видно, что рисовал его европеец, то
есть ссыльный; ссыльный же малевал и круг на потолке и узоры на печке.
Немудрая живопись, но здешнему крестьянину и она не под силу. Девять
месяцев не снимает он рукавиц и не распрямляет пальцев; то мороз в сорок
градусов, то луга на двадцать верст затопило, а придет короткое лето-
спина болит от работы и тянутся жилы. Когда уж тут рисовать? Оттого, что
круглый год ведет он жестокую борьбу с природой, он не живописец, не
музыкант, не певец. По деревне вы редко услышите гармонику и не ждите,
чтоб ямщик затянул песню.
Дверь отворена, и сквозь сени видна другая комната, светлая и с
деревянными полами. Там кипит работа. Хозяйка, женщина лет 25-ти, высокая,
худощавая, с добрым, кротким лицом, месит на столе тесто; утреннее солнце
бьет ей в глаза, в грудь, в руки, и кажется, она замешивает тесто с
солнечным светом; хозяйская сестра-девушка печет блины, стряпка обваривает
кипятком только что зарезанного поросенка, хозяин катает из шерсти
валенки. Ничего не делают только старики. Бабушка сидит на печке, свесив
ноги, стонет и охает; дедушка лежит на полатях и кашляет, но, заметив
меня, сползает вниз и идет через сени в горницу. Ему хочется поговорить...
Начинает он с того, что весна теперь холодная, какой давно не было.
Помилуйте, завтра Николин день, послезавтра Вознесенье, а ночью шел снег,
и по дороге к селу замерзла какая-то женщина; скот тощает от бескормицы, у
телят от морозов понос... Потом он спрашивает меня, откуда я, куда бегу и
зачем, женат ли я, и правду ли говорят бабы, что скоро будет война.
Слышится детский плач. Теперь только я замечаю, что между кроватью и
печью висит маленькая люлька. Хозяйка бросает тесто и бежит в горницу.
-Однако какой у нас случай, купец!- говорит она мне, качая люльку и
кротко улыбаясь.
|