Всё о Чехове - Публицистика - Из Сибири - Страница 20
Заседатель вернулся к столу, сел и сказал, улыбаясь:
-Да, конечно, после петербургских и московских вам здешние женщины
не могут понравиться, но если хорошенько поискать, то и здесь можно найти
девочку...
Интересно бы знать, что успел мужичонко сделать до завтра? И что
можно сделать в такой короткий срок? Не знаю, к счастью или к несчастью
для сибирского тракта, заседатели недолго сидят на одном месте; их часто
меняют. Рассказывают, что один вновь назначенный заседатель, прибыв в свой
участок, согнал крестьян и приказал им копать по сторонам дороги канавы;
его преемник, не желая уступать ему в оригинальности, согнал крестьян и
приказал им зарывать канавы. Третий распорядился в своем участке покрыть
дорогу слоем глины в пол-аршина. Четвертый, пятый, шестой, седьмой-
каждый постарался принести в улей свою долю меда...
В продолжение всего года дорога остается невозможной: весною- грязь,
летом- кочки, ямы и ремонт, зимою- ухабы. Та быстрая езда, которая
когда-то захватывала дух у Ф.Ф.Вигеля и позднее у И.А.Гончарова,
теперь бывает мыслима только разве зимою в первопутку. Правда, и
современные писатели восхищаются быстротою сибирской езды, но это только
потому, что неловко же, побывав в Сибири, не испытать быстрой езды, хотя
бы только в воображении...
Трудно надеяться, чтобы Козулька когда-нибудь перестала ломать оси и
колеса. Сибирские чиновники на своем веку не видали ведь дороги лучше; им
и эта нравится, а жалобные книги, корреспонденции и критика проезжающих в
Сибири приносят дорогам так же мало пользы, как и деньги, которые
ассигнуются на их починку...
Приезжаем мы на Козульскую станцию, когда уж высоко стоит солнце. Мои
спутники едут дальше, а я остаюсь починять свой экипаж.
IX
Если пейзаж в дороге для вас не последнее дело, то, едучи из России в
Сибирь, вы проскучаете от Урала вплоть до самого Енисея. Холодная равнина,
кривые березки, лужицы, кое-где озера, снег в мае да пустынные, унылые
берега притоков Оби- вот и всё, что удается памяти сохранить от первых
двух тысяч верст. Природа же, которую боготворят инородцы, уважают наши
беглые и которая со временем будет служить неисчерпаемым золотым прииском
для сибирских поэтов, природа оригинальная, величавая и прекрасная
начинается только с Енисея.
Не в обиду будь сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я
не видел реки великолепнее Енисея. Пускай Волга нарядная, скромная,
грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не
знает, куда девать свои силы и молодость. На Волге человек начал удалью, а
кончил стоном, который зовется песнью; яркие, золотые надежды сменились у
него немочью, которую принято называть русским пессимизмом, на Енисее же
жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась.
Так, по крайней мере, думал я, стоя на берегу широкого Енисея и с
жадностью глядя на его воду, которая с страшной быстротой и силой мчится в
суровый Ледовитый океан.
|