Всё о Чехове - Публицистика - Из Сибири - Страница 4
Но вот слышится
новый гром: несется навстречу другая тройка и тоже во весь дух. Мы
торопимся свернуть вправо, но, к великому моему недоумению и страху,
тройка сворачивает почему-то не вправо, а влево и прямо летит на нас. А
что, если столкнемся? Едва я успеваю задать себе этот вопрос, как
раздается треск, наша пара и почтовая тройка мешаются в одну темную массу,
тарантас становится на дыбы и я падаю на землю, а на меня все мои чемоданы
и узлы... Пока я, ошеломленный, лежу на земле, мне слышно, что несется
третья тройка. "Ну, думаю, эта наверное убьет меня". Но, слава богу, я
ничего не сломал себе, ушибся не больно и могу встать с земли. Вскакиваю,
отбегаю в сторону и кричу не своим голосом:
-Стой! Стой!
Со дна пустой почтовой телеги поднимается фигура, берется за вожжи, и
третья тройка останавливается почти у самых моих вещей.
Минуты две проходят в молчании. Какое-то тупое недоумение, точно все
мы никак не можем понять того, что произошло. Оглобли сломаны, сбруи
порваны, дуги с колокольчиками валяются на земле, лошади тяжело дышат; они
тоже ошеломлены и, кажется, больно ушиблены. Старик, кряхтя и охая,
поднимается с земли; первые две тройки возвращаются, подъезжает еще
четвертая тройка, потом пятая...
Затем начинается неистовая ругань.
-Чтоб тебя уязвило!- кричит ямщик, столкнувшийся с нами.- Язвина
тебе в рот! Где у тебя глаза были, старая собака?
-А кто виноват?- кричит плачущим голосом старик.- Ты виноват, да
ты же и ругаешься?
Как можно понять из ругани, причиною столкновения было следующее.
Ехало в Абатское пять обратных троек, возивших почту; по закону, обратные
ямщики должны ехать шагом, но передний ямщик, соскучившись и желая скорее
попасть в тепло, погнал лошадей во весь дух, в задних же четырех телегах
ямщики спали и некому было править тройками; за первою во весь дух
побежали и остальные четыре. Если бы я спал в тарантасе или если бы третья
тройка бежала тотчас же за второй, то, конечно, дело не обошлось бы для
меня так благополучно.
Ямщики ругаются во всё горло, так что их, должно быть, за десять
верст слышно. Ругаются нестерпимо. Сколько остроумия, злости и душевной
нечистоты потрачено, чтобы придумать эти гадкие слова и фразы, имеющие
целью оскорбить и осквернить человека во всем, что ему свято, дорого и
любо! Так умеют браниться только сибирские ямщики и перевозчики, а
научились они этому, говорят, у арестантов. Из ямщиков громче и злее всех
бранится виноватый.
-Ты не бранись, дурак!- защищается старик.
-А что?- спрашивает виноватый ямщик, мальчишка лет 19, с угрожающим
видом подходит к старику и становится лицом к лицу.- А что?
-Ты не очень!
-А что? Отвечай: что же будет? Возьму обломок оглобли, да обломком
тебя, язвина!
По тону судя, быть драке. Ночью, перед рассветом, среди этой дикой
ругающейся орды, в виду близких и далеких огней, пожирающих траву, но ни
на каплю не согревающих холодного ночного воздуха, около этих беспокойных,
норовистых лошадей, которые столпились в кучу и ржут, я чувствую такое
одиночество, какое трудно описать.
|