Всё о Чехове - Пьесы - Три сестры - Страница 16
Чебутыкин. Ирина Сергеевна!
Ирина. Что вам?
Чебутыкин. Пожалуйте сюда. Venez ici.
Ирина идет и садится за стол.
Я без вас не могу.
Ирина раскладывает пасьянс.
Вершинин. Что ж? Если не дают чаю, то давайте хоть пофилософствуем.
Тузенбах. Давайте. О чем?
Вершинин. О чем? Давайте помечтаем... например, о той жизни, какая
будет после нас, лет через двести-триста.
Тузенбах. Что ж? После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся
пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь
останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая. И через
тысячу лет человек будет так же вздыхать: "ах, тяжко жить!"- и вместе с
тем точно так же, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти.
Вершинин (подумав). Как вам сказать? Мне кажется, все на земле должно
измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через
двести-триста, наконец, тысячу лет,- дело не в сроке,- настанет новая,
счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для
нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее- и в этом одном
цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье.
Маша тихо смеется.
Тузенбах. Что вы?
Маша. Не знаю. Сегодня весь день смеюсь с утра.
Вершинин. Я кончил там же, где и вы, в академии я не был; читаю я
много, но выбирать книг не умею и читаю, быть может, совсем не то, что
нужно, а между тем, чем больше живу, тем больше хочу знать. Мои волосы
седеют, я почти старик уже, но знаю мало, ах, как мало! Но все же, мне
кажется, самое главное и настоящее я знаю, крепко знаю. И как бы мне
хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для
нас... Мы должны только работать и работать, а счастье это удел наших
далеких потомков.
Пауза.
Не я, то хоть потомки потомков моих.
Федотик и Родэ показываются в зале; они садятся и напевают тихо,
наигрывая на гитаре.
Тузенбах. По-вашему, даже не мечтать о счастье! Но если я счастлив!
Вершинин. Нет.
Тузенбах (всплеснув руками и смеясь). Очевидно, мы не понимаем друг
друга. Ну, как мне убедить вас?
Маша тихо смеется.
(Показывая ей палец.) Смейтесь! (Вершинину.) Не то что через двести или
триста, но и через миллион лет жизнь останется такою же, как и была; она
не меняется, остается постоянною, следуя своим собственным законам, до
которых вам нет дела или, по крайней мере, которых вы никогда не узнаете.
Перелетные птицы, журавли, например, летят и летят, и какие бы мысли,
высокие или малые, ни бродили в их головах, все же будут лететь и не
знать, зачем и куда. Они летят и будут лететь, какие бы философы ни
завелись среди них; и пускай философствуют, как хотят, лишь бы летели...
Маша. Все-таки смысл?
Тузенбах. Смысл... Вот снег идет. Какой смысл?
Пауза.
|