Всё о Чехове - Пьесы - Леший - Страница 3
Орловский. Ну вот!
Войницкий. Конечно! Вы только подумайте, какое счастье! Не будем
говорить о том, что сын простого дьячка, бурсак, добился ученых степеней и
кафедры, что он его превосходительство, зять сенатора и прочее. Все это
неважно. Но вы возьмите вот что. Человек ровно двадцать пять лет читает и
пишет об искусстве, ровно ничего не понимая в искусстве. Ровно двадцать
пять лет он жует чужие мысли о реализме, тенденции и всяком другом вздоре;
двадцать пять лет читает я пишет о том, что умным давно уже известно, а
для глупых неинтересно, значит, ровно двадцать пять лет переливает из
пустого в порожнее. И в то же время какой успех! Какая известность! За
что? Почему? По какому праву?
Орловский (хохочет). Зависть, зависть!
Войницкий. Да, зависть! А какой успех у женщин! Ни один Дон-Жуан не
знал такого полного успеха! Его первая жена, моя сестра, прекрасное,
кроткое создание, чистая, как вот это голубое небо, благородная,
великодушная, имевшая поклонников больше, чем он учеников, любила его так,
как могут любить одни только чистые ангелы таких же чистых и прекрасных,
как они сами. Моя мать, его теща, до сих пор обожает его, и до сих пор он
внушает ей священный ужас. Его вторая жена, красавица, умница,- вы ее
видели,- вышла за него, когда уж он был стар, отдала ему молодость,
красоту, свободу, свой блеск... За что? Почему? А ведь какой талант, какая
артистка! Как чудно играет она на рояли!
Орловский. Вообще талантливая семья. Редкая семья.
Желтухин. Да, у Софьи Александровны, например, великолепнейший голос.
Удивительное сопрано! Не слышал ничего подобного даже в Петербурге. Но,
знаете ли, слишком форсирует в верхних нотах. Этакая жалость! Дайте мне
верхние ноты! Дайте мне верхние ноты! Ах, будь эти ноты, ручаюсь вам
головой, из нее получилось бы... удивительное, понимаете ли... Виноват,
господа, мне нужно сказать Юле два слова. (Отводит Юлю в сторону.) Пошли к
ним верхового. Напиши, что если им нельзя сейчас приехать, то чтоб хоть к
обеду. (Тише.) Да не будь дурой, не срами меня, пиши пограмотней... Ехать
пишется через ять... (Громко и ласково.) Пожалуйста, мой друг.
Юля. Хорошо. (Уходит.)
Дядин. Говорят, что супруга профессора, Елена Андреевна, которую я не
имею чести знать, отличается красотою своих не только душевных, но и
внешних качеств.
Орловский. Да, чудесная барыня.
Желтухин. Она верна своему профессору?
Войницкий. К сожалению, да.
Желтухин. Почему же к сожалению?
Войницкий. Потому что эта верность фальшива от начала до конца. В ней
много риторики, но нет логики. Изменить старому мужу, которого терпеть не
можешь,- это безнравственно; стараться же заглушить в себе бедную
молодость и живое чувство- это не безнравственно. Где же тут, черт
возьми, логика?
Дядин (плачущим голосом). Жорженька, я не люблю, когда ты это
говоришь. Ну вот, право... Я даже дрожу... Господа, я не обладаю талантом
и цветами красноречия, но позвольте мне без пышных фраз высказать вам по
совести...
|